Сам Пушкин, блестяще писавший в юности прозу и поэзию по-французски, сосредоточил свой гений исключительно на русском языке и, собственно, создал тот великий русский язык, на котором писалась вся последующая русская литература. 
11 ноября 1821 года родился величайший русский философ и писатель Фёдор Михайлович Достоевский.
Фёдор Михайлович происходил из древнего рода мелкопоместной шляхты. Его отец, Михаил Андреевич, не любил говорить о происхождении рода. Он принадлежал к духовному сословию, был сыном священника, поступил в духовную семинарию, а затем проходил обучение в московском отделении Императорской медико-хирургической академии. Став в дальнейшем обер-офицером, Михаил Андреевич служил в Московском военном госпитале, а позднее, выйдя в отставку с военной службы, состоял штаб-лекарем в московской Мариинской больнице для бедных, где и родился Фёдор Михайлович. Михаил Андреевич стал кавалером Ордена Святой Анны 3-ей степени и получил потомственное дворянство, однако Фёдор и его старший брат Михаил, рождённые до этого события, остались в статусе обер-офицерских детей.
Мать Достоевского, Мария Фёдоровна, урождённая Нечаева, происходила из купеческого сословия, была дочерью купца 3-ей гильдии Фёдора Тимофеевича Нечаева. Будучи глубоко религиозной, хорошо образованной и литературно одаренной, она оказала значительное влияние на писателя и была горячо им любима. Фёдор Михайлович впоследствии так писал о своих родителях: «Я происходил из семейства русского и благочестивого. С тех пор как я себя помню, я помню любовь ко мне родителей...».
Образы детства навсегда запечатлелись в памяти писателя, сформировав его уникальный литературный стиль, полный психологизма. Влияние Достоевского на российскую и мировую литературу огромно.
Очень проникновенно и доступно о нем рассказал в 2009 году священник Александр Шумский в своей статье «Родной человек».
См.:
Уроки Достоевского
https://school135.ru/news/uroki-dostoevskogo?highlight
Как в существующей парадигме можно помочь деградирующему русскому языку.
Ответ Ольги Власовой: Главный шаг по спасению русского языка мы сделали, когда все-таки решились выйти из западного силового поля. Сейчас нам приходится платить за это кровью наших граждан. Если мы выстоим и прорвемся, то постепенно внутри нашего общества, вероятно, снова сформируется здоровая среда, в которой русскому языку будет не страшен колорадский жук. И может быть, что со временем это породит и еще одну великую волну в русской литературе.
О чем свидетельствуют изменения языка, на котором разговаривают наши соотечественники и современники? В опасности ли русский язык?
Ответ д.фил.н., лауреата Премии президента Российской Федерации в области образования (2005), профессора филологического факультета МГУ Натальи Уфимцевой:
Центральный феномен нашей психики и главное человеческое орудие — это слово. Через него в нашей жизни можно объяснить все. Психологи говорят, что языковая способность — это центральный функциональный орган нашей психики.
Если ребенок к двум годам не овладел словом как семиотической единицей, знаком, который есть и форма, и содержание, то он не входит в мир культуры, не становится человеком.
— Это отличает нас от животных. Мой бульмастиф прекрасен, но он не владеет словом, и поэтому он не человек.
— У него нет средств, чтобы выразить себя, если не считать лая. А мы обозначаем словами то, что видим, слышим и обоняем. Если нет слова, то нет и ничего из этого. Не владея словом, невозможно стать серьезным специалистом ни в какой области. С этим теперь дела обстоят очень неважно. Глядя на наше школьное образование, хочется сказать: «Катастрофа!»
Сейчас широко обсуждают феномен функциональной неграмотности. На Западе это началось в 1980-х годах с началом перехода в информационное общество. Это привело к тому, что дети перестали читать, а затем и понимать большие тексты. А если ребенок не читает книги, у него не формируется логическое мышление — оно возникает на основе анализа структуры текста. Формально человек грамотен, он умеет читать и писать, но не может извлечь из текста содержание. А если логическое мышление не сформировано, то человек не понимает окружающую его действительность. Он не может заниматься эвристической деятельностью и выполняет только самую простую работу. Ничего более сложного он освоить не в состоянии.
Все упирается в заменившие книги гаджеты, они убивают все. И если любовь к чтению не привита в детстве, а способность логически мыслить не сформирована в школе, то диагноз пожизненный.
Проблема общемировая, мы несколько позже вступили в сию печальную статистику... Но это не утешает.
Сейчас говорят о реиндустриализации нашей страны, для нее нужны инженеры. Но инженер — творческая личность. Как он будет работать без главного мыслительного инструмента?
Вопрос заключается в радикальной смене отношения к слову, к гуманитарному знанию в школе. Надо понять, что если человек не знает родного языка, то он ни к чему не годен. «Грамматика — это трамплин, от которого следует оттолкнуться для того, чтобы попасть в сферу мысли», — писал замечательный отечественный психолог Николай Иванович Жинкин. А стоящее за словом содержание отражает тот образ мира, который свойствен различным национальным культурам.
— Отечественная психология, культурно-историческая школа Льва Семеновича Выготского, лежащая в основе психолингвистических штудий, считает, что наша психика — это введенная вовнутрь деятельность. Меня окружают предметы культуры, включая людей, я с ними взаимодействую, и это заполняет мою психику определенными образами. Таковы образы конкретной культуры.
И это не хаос, а система. Эта система задается определенной системой ценностей. Этими системами ценностей различные национальные культуры и отличаются друг от друга.
Это очень серьезные, радикальные отличия. Образ мира одной культуры невозможно перевести на язык другой культуры.
— Вот, например, слово «друг». Считается, что во всех культурах люди понимают его примерно одинаково. Но мы почти пятьдесят лет изучаем языковое сознание русских через экспериментальные исследования. Мы строим компьютерные модели, и в них видна структура русского образа мира, центральные понятия, которые в нем существуют, и их иерархия. «Друг» у нас сейчас занимает восьмую или девятую позицию в ядре языкового сознания. А у англичан — это данные семидесятых годов, но других пока нет — он на семьдесят третьей позиции. Русская культура до сих пор другоцентрична. Вес этого понятия в английской культуре совершенно различен. Да там и друг-то совершенно другой. Об этом хорошо писала Анна Вежбицкая.
— В англосаксонском мире друг — это человек, с которым мне сейчас выгодно иметь дело. Мы сотрудничаем, и я считаю его другом. У меня может быть сто, тысяча друзей. В русской культуре друг — это человек, который мне необходим. Мое второе «я». Он нужен мне, чтобы быть самим собой.
Таково классическое отечественное понимание дружбы. Но сейчас в социальных сетях может быть тысяча «френдов». Системность нашей культуры размывается, и все же пока она еще держится. По нашим данным за 2021 год, приведенным в «Крымском ассоциативном словаре», «друг» находится примерно на тех же позициях.
— Есть книга Ксении Касьяновой «О русском национальном характере», исследование особенностей нашей культуры. Она пишет о том, что русская культура передается из уст в уста, от одного человека другому, поэтому друг, другой необходим мне, чтобы стать самим собой. Тут можно вспомнить и Бахтина, который говорил, что мы такие, потому что другие такие. Окружающие поделились с нами своим образом мира, и мы стали похожи на них. На своих друзей.
— То есть в нашей культуре человек лепит себя из других?
— Да! Но не просто из других, а из других своей культуры. Такой способ заполнения психики свойствен всем культурам. Однако во всех культурах системы ценностей разные. Поэтому получаются иные образы мира.
Есть система ценностей, на которых сформировалась русская культура. Что бы мы ни говорили, это православные ценности, так обстоят дела до сих пор. Пусть даже это мало кто осознает. Любая культура стоит на идеологии, а та связана с религиозными основами.
— Православие — вещь многогранная, культура — безгранична. А тут, насколько я понимаю, речь идет о строго определенных вещах.
— Речь идет о системе ценностей: что такое добро, что такое зло, что такое хорошо и что такое плохо. В православии существует система заповедей, это и есть формулировка отечественных ценностей. Заповеди перелагаются в поведенческие стереотипы. В частности, для русских до сих пор одним из самых важных является понятие справедливости. Это отличает нас от европейцев (хотя те, естественно, тоже разные).
Мы стремительно движемся к англосаксонскому пониманию мира, системность нашей культуры разрушается. А ведь культура строится на базовых ценностях, которые заложены в ней изначально.
— Культура может стать другой? Или результатом будет хаос?
— Лев Николаевич Гумилев писал, что любая культура обречена на умирание, и это так же естественно, как смерть человека. Поэтому изменить культуру нельзя. Она системна, можно только разрушить то, что есть. Это видно и по социологическим опросам, и по поведению людей.
Кто-то из наших современников подпал под чары перемен. Многие остались в рамках своей культуры. Идет борение, от него во многом зависит то, где мы в результате окажемся. Это связано с тем, как мы осознаем свою культуру и ее ценности, — но нас же этому никто не учит! В чем эти ценности заключаются, люди в массе своей не представляют.
— Интуитивно это тем не менее существует.
— Потому что передается из уст в уста. А где-то уже и не передается — сейчас мы находимся на переломе. Мы не хотим сформулировать нашу национальную идею, хотя она давно известна.
— Могут поменяться одежда, жилища и даже поведение. Но если прежней остается система ценностей, то не культура меняется, в каких бы декорациях она сейчас ни выступала. Все упирается во внутренний мир человека. Если он интуитивно или осознанно сохраняет верность прежним ценностям, то прежним остается и его мир.
— Изменения языка говорят об изменениях культуры?
— Язык как система не меняется, становится другим содержание, которое стоит за знаками языка.
— То есть англицизмы и новояз глубоко вторичны?
— Нет, все не так просто. Многие наши лингвисты утверждали, что тревожиться не стоит: язык справится, заимствования были всегда. Но он справлялся в XVIII и XIX веках, когда образованный слой был очень тонок, а основную массу населения составляли не имевшие отношения к заимствованиям крестьяне. Они жили в собственном языковом мире, и этот языковой мир рождал живой русский язык. Теперь же в каждой деревне стоят телевизоры и компьютеры, транслирующие новояз. Поэтому живого русского языка почти не осталось. Этот океан обмелел, информационная глобализация привела к тому, что на новоязе говорят и деревенские бабушки.
Идет принудительный процесс изменения русского языка, когда исконные обозначения вещей и явлений меняются на новые, заимствованные из других языков. Ничего хорошего от этого ждать не приходится.
Но язык-то наш, возможно, и справится... Главное, чтобы отечественная культура не погибла.
— Культура, конечно же, здесь понимается в широком смысле слова, не как спектакли и фильмы?
— Как мировоззрение и образ жизни, как все, что нас окружает. Как материальная и духовная. Так это трактуют культурологи.
— То есть это наша суть. В последнее время все эти изменения пошли быстрее?
— Я могу сказать только о том, что в состоянии «потрогать руками». Мы все время проводим эксперименты с живым русским языком. Два наших последних словаря охватывают 2010–2012 и 2021 годы. За эти десять лет произошли очень существенные изменения в содержании языкового сознания.
Во-первых, резко упал словарный запас, снизилось разнообразие ассоциаций. Во-вторых, проявилась тенденция к индивидуализации сознания. У «я» девятое место в словарях 2010–2012 годов и седьмое в 2021-м. Это примерно одно и то же, но движение, тенденция видна.
Надо заниматься не цифровизацией школьного образования, а восстановлением нормальной гуманитарной его составляющей.
(Вопросы А.Александрова)
Александр Шумский в своей статье «Родной человек»:
Соединяет людей в Вечности…
В детстве я не любил книги, предпочитая чтению возню с мячом в одном из московских двориков. Футбольный мяч был для меня лучшим подарком, и как ни пытались родители подсовывать мне интересные книги, из этого ничего путного не получалось. Покойный отец очень сокрушался и нередко говорил маме, что обеспокоен состоянием моего умственного и душевного развития.
После окончания восьмого класса, меня, как обычно, отправили на каникулы, на дачу. Помню, как в день отъезда отец подозвал меня и, сказав: «вот тебе, сынок, подарки», протянул коробку и какую-то книгу. В коробке оказались настоящие адидасовские футбольные бутсы, а книга называлась «Преступление и наказание». Моей радости не было предела, но, разумеется, не от книги. Выдержав паузу, пока не иссяк мой восторг, отец продолжил: «Очень прошу тебя, Саша, найди время прочитать эту книгу». Я, естественно, пообещал и тут же забыл об этом.
Начались замечательные дни подмосковного мальчишеского лета — беготня до полного изнеможения, купание, рыбалка, мегалитры молока и сметаны, бабушкино ласковое ворчание. Однажды ночью, когда я долго не мог заснуть от дневного перевозбуждения и жары, мой взгляд упал на стоящие у кровати бутсы и неожиданно в памяти возникли отцовские слова: «...Саша, найди время прочитать эту книгу». Ощутив что-то вроде угрызений совести, я открыл ее и стал читать: "В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки...".
Так началось мое путешествие в мир по имени Достоевский. Очень хорошо помню, что не мог оторваться от книги до утра, она захватила меня мгновенно и бесповоротно. Без всякого преувеличения могу сказать, что к завтраку на нашу солнечную веранду я вышел другим человеком. Нет, я не перестал играть в свой любимый футбол и ходить на рыбалку, но в сердце тихо и властно вошло какое-то совершенно новое и светлое чувство, сразу заполнившее душу. Этот внутренний переворот, это ощущение перехода в совсем другое измерение бытия и какой-то особой радости я могу сравнить только со своим обращением к Православию, которое произошло намного позже в Абхазии, в пещере, где обитал, проповедуя слово Божие один из двенадцати апостолов Христовых, Симон Кананит. Для меня эти два события имеют глубинную и таинственную связь. По преданию, будущий апостол Христов Симон Кананит был хозяином того самого дома в Кане Галилейской, где совершался брак, на котором Господь наш Иисус Христос положил начало своим чудесам, претворив воду в вино. Одна из центральных глав романа «Братья Карамазовы» называется «Кана Галилейская». В ней повествуется о внутреннем перевороте, происшедшем с Алешей Карамазовым. К этой главе мы еще вернемся.
Стоит мне воскресить в памяти облик пещеры апостола с ее полумраком и прохладной влажностью, с бумажными иконками в выступах стен и тоненькими свечками, потрескивающими в тишине, как тут же меня охватывает волна тихой радости, которую я впервые ощутил в ту памятную ночь на даче. Я говорил потом со многими людьми, любящими Достоевского, и все они свидетельствовали именно о внутреннем перевороте, происшедшем после знакомства с произведениями писателя. Давно уже замечено, что благодаря Федору Михайловичу обратились к Церкви сотни тысяч русских интеллигентов. Его можно по праву назвать апостолом интеллигенции. Думаю, что ни один светский писатель в мировой литературе не может здесь сравниться с Достоевским.
Когда-то Аполлон Григорьев сказал: «Пушкин — наше все». А мне сегодня невольно хочется произнести «Достоевский — наше все». Я, разумеется, не хочу ни в коей мере умалить значимость Пушкина. Я говорю так лишь потому, что вся мировая, и особенно русская, история проходила под знаком Достоевского, после его кончины. Иногда создается такое впечатление, что история XX века оказалась своеобразной проекцией творчества Достоевского. А что нам в этом смысле уже начал показывать XXI век? Ну как после известных сентябрьских событий в США не вспомнить Ивана Карамазова с его Великим инквизитором, тень которого видна за всеми так называемыми терактами? «Пятнадцать веков мучились мы с этой свободой, но теперь это кончено, и кончено крепко», — говорит инквизитор Иисусу Христу. В этих словах и заключается сокровенный смысл происходящих ныне событий. Как нам, глядя на нынешних отечественных либералов, стоящих в храмах с постными лицами, а потом снимающих порнофильмы, не вспомнить Петеньку Верховенского, запускающего мышь за оклад иконы. Как нам, наблюдая сегодня чудовищный упадок нравов, не вспомнить Николая Ставрогина с его извращенностью. Я не знаю, есть ли в русской или мировой литературе образы, которые сочетали бы в себе удивительную жизненность и конкретность («живую жизнь») с пророческой распростертостью в грядущее, т.е., говоря словами М.М.Бахтина, сочетали бы в себе малое и большое время одновременно.
Для меня слова Достоевский и Родина — синонимы. Федор Михайлович устами Мити Карамазова говорит, что человек слишком широк и надо бы его сузить. Конечно же, писатель имел в виду прежде всего русского человека и, разумеется, самого себя. Эта широкость получила у Федора Михайловича удивительно точное и емкое название — «живая жизнь». Живая значит все время развивающаяся, непрерывно меняющаяся, непостижимая в своей вечной новизне. Меня давно волнует вопрос, в чем же все-таки состоит главная тайна Достоевского. Я ответил бы так: главная тайна писателя - это дар постоянного, непрекращающегося обновления. Причем складывается такое впечатление, что произведения Достоевского живут сегодня какой-то своей особой таинственной жизнью, продолжая меняться и обновляться как бы независимо от нашего к ним отношения и от нашего постижения их. В Достоевском сосредоточена особая творческая сила, или энергия. И здесь речь идет не о мере таланта, пусть даже представленного в самой превосходной степени, а именно об особой силе, выходящей за пределы гениальности. Гениев много, а Достоевский один! Именно это, я полагаю, чувствовал Альберт Эйнштейн, человек совершенно другой ментальности и культуры, когда говорил, что больше всего ему в жизни и творчестве дал Ф.М.Достоевский. Этот факт, кстати, убедительно подтверждает пророчество Достоевского о том, что Россия еще скажет свое последнее слово остальному миру. Как можно унывать, памятуя об этом!
В Достоевском и его творчестве поражает сочетание самых, казалось бы, несоединимых вещей. Парадоксальность — неотъемлемая черта как самого писателя, так и его героев. Например, ясность и тайна. В сочетании этих свойств Достоевский подобен самой России, самому русскому народу. Евклидов ум не приемлет такого сочетания — у него либо ясность, либо тайна. Для западного евклидова ума здесь заключена ужасная головоломка. Ведь вроде бы с нами все ясно — простодушные и открытые во всем — в хорошем и в дурном, в благочестии и в пороке. Казалось бы, приходи и бери голыми руками этого безобразного скифа, но почему-то каждый раз происходит то, что читаем у А.Блока в «Скифах»:
...хрустнет ваш скелет в тяжелых, нежных наших лапах…
Кстати, эти блоковские строки без Достоевского были бы невозможны. Здесь мы видим парадоксальное сочетание нежности и запредельной мощи. Не случайно в годы Великой Отечественной войны самым распространенным был плакат «Родина-мать зовет!» Вспомните лик этой матери, и вы поймете, почему Россия непобедима.
Говоря о тайне и ясности России и Достоевского, еще раз задумываешься: что же все-таки отличает нас от остального мира, и не только от Запада, но и Востока? Почему русский человек не может жить нигде, кроме России? Вспомним, что говорил Митя Карамазов в момент обсуждения с Алешей плана побега в Америку: «А я-то разве вынесу тамошних смердов, хоть они, может быть, все до одного лучше меня? Ненавижу я эту Америку уж теперь! ...не мои они люди, не моей души! Россию люблю, Алексей, русского Бога люблю, хоть я сам и подлец! Да я там издохну!» — воскликнул он вдруг, засверкав глазами. Голос его задрожал от слез». Не может русский человек жить и на Востоке, который вроде бы нам ближе. Почему же так? Запад — это панцырная закрытость, которая отталкивает и оскорбляет, оставляя в сердце горький осадок. Восток — это обволакивающий туман, который страшит и парализует. Попав в него, не знаешь, в какую сторону податься, ибо понятие стороны там вообще исчезает, а очертания реальных предметов искажаются до неузнаваемости.
Россия — это тайна, которая притягивает, просветляет сердце и радует душу. Помните, как у Н.Рубцова — «тихая моя Родина...». Кстати, наиболее чуткие иностранцы, которые хотя бы раз прикоснулись к этой тихой тайне, уже не могут без нее жить. Это хорошо известно. Так что в тихом таинственном и одновременно предельно ясном слове России нуждаются сегодня все, и обреченно бредущие в тумане, и уставшие от стальных рыцарских доспехов. Да и сами мы нуждаемся сегодня в этом слове. Недаром же князь Мышкин говорил: «...откройте русскому человеку русский Свет». Это не может не вселять в нас надежду, что мы станем свидетелями самой удивительной перемены в истории человечества, когда «волк будет жить вместе с ягненком... и теленок, и молодой лев, и волк будут вместе, и малое дитя будет водить их, ...и перекуют мечи свои на орала, и копья свои на серпы...» (Пророк Исайя). Но в чем же сокровенный смысл этого последнего русского слова, которым будут пленены народы мира? Об этом нам говорит старец Зосима из «Братьев Карамазовых»: «Но спасет Бог людей своих, ибо велика Россия смирением своим. Мечтаю видеть и как бы уже вижу ясно наше грядущее: ибо будет так, что даже самый развращенный богач наш кончит тем, что устыдится богатства своего пред бедным, а бедный, видя смирение сие, поймет и уступит ему с радостью, и лаской ответит на благолепный стыд его. Верьте, что кончится сим: на то идет».
Ты не веришь этому, дорогой читатель? Говоришь — ну это же абсурд! И ты совершенно прав! Но верить надо, и потому именно, что абсурдно! Недаром же сам Достоевский называл свое творчество «фантастическим реализмом». Видите, опять получается парадокс, с одной стороны — фантастический, а с другой — реализм.
Теперь вернемся к главе «Кана Галилейская». Здесь с Алешей Карамазовым происходит тот самый загадочный переворот, о котором говорилось выше. Вот как он выглядит в романе: «Алеша стоял, смотрел и вдруг как подкошенный повергся на землю. Он не знал, для чего обнимал ее, он не отдавал себе отчета, почему ему так неудержимо хотелось целовать ее, целовать всю, но он целовал ее, плача, рыдая и обливая своими слезами, и иступленно клялся любить ее, любить во веки веков... Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом...».
Это место в романе одно из самых загадочных. Некоторые православные авторы склонны усматривать здесь художественное отражение хилиастических идей. Но мне здесь видится совсем другое. Нельзя забывать о том, что этому целованию земли предшествовал разговор Алеши с Иваном, описанный в главах «Бунт» и «Великий инквизитор». Там брат Иван по существу проводит Алешу через страшное бесовское искушение, когда говорит о слезинке ребенка и открыто отрекается от Бога. Алексей был потрясен, почти уничтожен и, казалось бы, уже ничто не могло ему помочь. Но затем он оказывается в келье старца Зосимы, у его гроба, слышит строки из Евангелия о чуде, совершенном Господом в Кане Галилейской, и вспоминает слова почившего старца: «Кто любит людей, тот и радость их любит». «Это повторял покойник поминутно, это одна из главнейших мыслей его была... Все, что истинно и прекрасно, всегда полно всепрощения — это опять-таки он говорил».
Вот именно в этот самый момент начинается исцеление Алеши от смертоносного яда черной ненависти к Богу и людям, который влил в него несчастный Иван. И алешино целование и обливание слезами земли — это великая победа любви над ненавистью, красоты над уродством, Бога над дьяволом в сердце человека. Иван с Великим инквизитором проклинают землю, а Алеша с Каной Галилейской благословляют ее. В этом, на мой взгляд, заключена стержневая идея не только романа «Братья Карамазовы», но и всего творчества писателя. Я не знаю в мировой художественной литературе более высокого взлета православного самосознания. И здесь невольно вспоминается другой роман Достоевского «Идиот», где говорится о красоте, спасающей мир.
Особая тема в творчестве Достоевского — это дети. Поражает знание Федором Михайловичем детской души. Всем педагогам рекомендовал бы читать и перечитывать те места в произведениях писателя, где говорится о детях. В своем «Дневнике» Достоевский приводит такой трогательный рассказ. Однажды он сидел в сквере на скамейке, а рядом чей-то малыш лепил кулич из песка. И в тот момент, когда мальчик отошел, или отвернулся, Достоевский случайно задел ногой его кулич, и тот рассыпался. Увидев это, ребенок заплакал. Но Достоевский изумительно, с педагогической точки зрения, вышел из ситуации: он сказал, что съел кулич и что тот оказался очень вкусным. Слезы у малыша тут же сменились улыбкой. Замечателен рассказ из «Дневника» «Мальчик у Христа на елке». Там бедный мальчонка на святках заглядывает в окно богатого дома и видит, как барчуки играют в теплой уютной зале около елки. Ему так захотелось попасть туда, но кто же его пустит! Он засыпает на морозе, душа его отлетает и оказывается на елке у самого Господа. Отношение Достоевского к детям было абсолютным, и когда его однажды спросили, какое преступление он считает самым страшным, писатель ответил: «Изнасиловать ребенка». (Содрогнитесь, растлители! Эти слова будут жечь вас на Страшном Суде!). Знаменательно, что роман «Братья Карамазовы» заканчивается проникновенным разговором Алеши с детьми, состоявшимся сразу после похорон Илюшечки. Вот его фрагмент:
«Карамазов! — крикнул Коля, — неужели и взаправду религия говорит, что мы все встанем из мертвых, и оживем, и увидим опять друг друга и всех, и Илюшечку?
— Непременно восстанем, непременно увидим и весело, и радостно расскажем друг другу все, что было, — полусмеясь, полу в восторге ответил Алеша.
— Ах, как это будет хорошо! — вырвалось у Коли».
Одна из интереснейших тем творчества Достоевского — женщина. Здесь у нас нет возможности рассмотреть ее подробно. Поэтому скажу лишь об одном из женских образов писателя, тем более, что он, на мой взгляд, качественно отличается от других его женских персонажей. Речь пойдет, как уже догадывается читатель, о Соне Мармеладовой. В статье «Город или деревня?» («Десятина», N 7 за этот год) я уже говорил о ней. Прочитав это место, один из московских священников с иронией сказал примерно следующее: ну вот, Шумский договорился до утверждения, что нас спасут проститутки. Не знаю, что в действительности имел в виду уважаемый батюшка, но только мне представляется очевидным, что спасут нас, т.е. Россию, люди, способные на самую высокую жертву, способные отдать самое дорогое что у них есть. Соня жертвует своим девством; и жертвует ради спасения детей, которые ей по крови и родными-то не были. Разве это не подвиг?! А как Соня относится к своему отцу-пьянице. Вот слова самого Мармеладова: «Тридцать копеек вынесла своими руками, последние, все, что было, сам видел... Ничего не сказала, только молча на меня поглядела... Так не на земле, а там... о людях тоскуют, плачут и не укоряют! А это больней-с, больней-с, когда не укоряют!..». Вот бы нам, с виду правильным, хоть крупицу такой спасающей любви! Совершенно ясно, что если бы для спасения семьи необходимо было отдать жизнь, Соня, не задумываясь, пошла бы и на это. Что же получается? Что автор статьи не только проституцию, но и самоубийство оправдывает? Конечно нет! Но, дорогой читатель, в «живой жизни» бывают ситуации, которые не укладываются ни в какие схемы, ни в какие привычные представления. Я понимаю, что из исключительных случаев нельзя делать норму и правило, но ведь нельзя и не замечать, что они существуют, иначе мы рискуем превратиться в нечто похожее либо на моджахедов, либо на законников. Упаси Господи нас от такой судьбы! Я убежден, что очень опасно впасть в своего рода православное законничество. В этой связи показателен эпилог романа: «В начале каторги он (Раскольников. — А.Ш.) думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговорила об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча принесла ему книгу... Одна мысль промелькнула в нем: «Разве могут ее убеждения не быть теперь и моими убеждениями? Ее чувства, ее стремления, по крайней мере...».
Мы видим, как любовь, кротость и смирение Сони сдвинули гору, придавившую сердце Раскольникова. И как здесь не заметить связи тридцати копеек, протянутых Соней грешному отцу в начале романа, с Евангелием, которое она молча принесла Раскольникову в эпилоге. Я особенно выделяю цепочку этих двух эпизодов, поскольку они, на мой взгляд, убедительно доказывают неизменность природы Сони Мармеладовой на протяжении всего романа. По этому вопросу у меня состоялась полемика с моим близким другом — священником. Он считает, что надо как бы разделять образ Сони, которая была на панели, с образом Сони, которая, покаявшись, пошла на каторгу за Родионом Раскольниковым. Формально это вроде бы правильно, но по существу, я думаю, не верно. Я полагаю, что образ Сони один и целен, потому что состояние любви к Богу и ближнему, а также глубочайшее покаяние были неотъемлемыми ее дарами изначально. Тело, которое Она отдала на поругание во имя ближних, только обнаружило ее прекрасную душу, нисколько не подвергшуюся растлению. Страшно, когда происходит наоборот. Не случайно же в народе говорят: «Иная девица хуже блудницы».
Меня не перестает удивлять факт, что некоторыми православными авторами, будь то писатели, литературные критики или кто-либо еще, иногда высказывается мнение, что Достоевский, дескать, был недостаточно православным, недостаточно церковным писателем. Совсем недавно в таком духе высказался на страницах «Десятины», например, известный русский литератор Владимир Крупин.
Конечно, если измерять степень церковности количеством слов «Бог» и «Церковь», содержащимися в том или ином тексте, то Федор Михайлович может показаться недостаточно воцерковленным человеком. Да к тому же он еще и курил, и вообще был человеком страстным. Но не будем забывать известную восточную поговорку: если все время твердить слово «халва», во рту не станет слаще. Так и в случае с церковностью: если тот или иной писатель или поэт-песенник насыщают свои тексты словами и понятиями религиозного характера, это вовсе не означает, что вы, читая или слушая их, ощутите присутствие Божие. Зачастую бывает наоборот — подобные произведения своей искусственной и нарочитой религиозностью, своей слащавостью и как бы правильностью вызывают лишь раздражение, а то и полное отторжение. Вспомним, чего боялся Раскольников, попав на каторгу. Величайший дар Федора Михайловича состоит, по-моему, как раз в умении расположить наши чувства и ум к Богу как-то исподволь, незаметно.
Через все произведения Достоевского красной нитью проходит, конечно, тема страдания-сострадания. Достоевский по-настоящему учит человека чувствовать и видеть другого. Он выводит нас за наши оборонительные рубежи и бастионы, заставляет ломать перегородки, под его плечом «дрогнула стена» отчуждения. Федор Михайлович выводит нас, как говорит испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет, из «закрытой комнаты больного, полной зеркал, которые безнадежно возвращают нам наш собственный профиль...».
Достоевский обладает особым даром утешать человека в самые трудные минуты жизни. Многие это испытывали на себе. Парадокс здесь заключается в том, что все сюжеты его романов предельно напряжены, почти все герои пребывают в экстремальном внутреннем состоянии. Кто-то из русских философов назвал Достоевского огненным писателем. И, казалось бы, откуда взяться при чтении его произведений умиротворению и внутренней тишине? А они тем не менее возникают. Каким образом? Как можно пламя гасить огнем? Вот здесь-то и заключена тайна подлинного творчества, и нам ее никогда не понять до конца. Наверное все согласятся с тем, что нет более важного события в жизни человека, чем смерть. Как умереть, как подготовить себя к самому непостижимому факту бытия? Показательна смерть самого Федора Михайловича. Он отошел ко Господу удивительно спокойно и просто, читая Евангелие. Так умирают только люди, которые прошли через глубокое очищающее покаяние. Кончина писателя подтверждает прозорливость великого старца преп. Амвросия Оптинского, который на вопрос, что он думает о Достоевском, сказал всего два слова: «Этот кается». Смерть Федора Михайловича убедительно доказывает верность его жизненной и мировоззренческой позиции и, несомненно, делает для нас его творчество еще более значительным.
В этой связи не могу не вспомнить одно событие из своей жизни. Несколько лет назад умер мой близкий друг В.Н.Чулков, крупный ученый-дефектолог. Это был человек высокой культуры, великолепно знавший и понимавший русскую литературу. Особенно Валера ценил Достоевского. Он знал о своей неизлечимой болезни, знал, что жить ему оставались считанные недели. Так кто же утешал его и готовил к самому главному и последнему мгновению земной жизни? — Достоевский! Буквально за несколько дней до смерти мы говорили в больнице о «Братьях Карамазовых», с которыми он не расставался все последнее время.
Теперь, когда на Божественной Литургии или на панихиде я поминаю раба Божьего Федора, то непременно тут же произношу имя раба Божьего Валерия. Вот так Федор Михайлович Достоевский соединяет людей в Вечности, и потому он всегда будет для меня родным человеком.
Священник Александр Шумский
22 июля 2009 г.
Фёдор Михайлович Достоевский (30 октября [11 ноября] 1821 — 28 января [9 февраля] 1881) — русский писатель, мыслитель, философ и публицист.
Член-корреспондент Петербургской академии наук с 1877 года. Классик мировой литературы, по данным ЮНЕСКО, один из самых читаемых писателей в мире.
Собрание сочинений Достоевского состоит из 12 романов, четырёх новелл, 16 рассказов и множества других произведений. Ранние произведения писателя, как и повесть «Записки из Мёртвого дома», способствовали возникновению жанра психологической прозы.
Был осуждён по делу петрашевцев на четыре года каторги, отбывал своё наказание в военном городе Омске. После смерти Достоевский был признан классиком русской литературы и одним из лучших романистов мирового значения, считается первым представителем персонализма в России.
Россия - и весь мир - 11 ноября 2021г. праздновала 200-летие Федора Достоевского. События вокруг юбилея ходили кругами весь год, и выставки, и новые издания, и новые премьеры.
Федор Михайлович оставил множество загадок и пророчеств. Сколько бы о нем ни спорили, а что ни написал - сбылось, сбывается. Может, еще сбудется...
Многим писатель казался и кажется мрачным - и в школе он часто кажется мучительным, как нескончаемый невроз. Конечно, нелегко: душа обязана трудиться. А если нет привычки? Прислушаться, вчитаться, вдуматься.
1 июля в Санкт-Петербурге отмечается день Федора Михайловича Достоевского. Уже в 14-ый раз! "День Достоевского" стал литературной традицией Питера. 1 июля. Даже ночная экскурсия по местам романа "Преступление и наказание". А еще пешеходный квест по Петроградской стороне "История одного преступления", спеший спектакль-сериал "Идиот", в музее Достоевского разные экскурсионные программы. И даже Музей хлеба решил поучаствовать в "Дне Достоевского" со своей программой "Кухня писателя". А в Некрополе мастеров искусств прошли возложение цветов к могиле Федора Михайловича и театрализованные экскурсии.
"Яндекс" на запрос выдал: дата праздника связана с началом романа "Преступление и наказание".
PS
Российское общество не впервые столкнулось с рефлексией на иностранные заимствования. Начиная с XIX века интеллектуалы в России делились на западников и славянофилов и устраивали словесные баталии о том, нужно ли нам, например, иностранное слово «галоши» или его надо заменить на исконно русские «мокроступы». Те, кто сегодня обычно не видят проблемы в избытке иностранной лексики, апеллируют к тому, что вот тогда, в XIX веке, в этом споре победили именно западники, так как галоши так и не стали мокроступами. «И посмотрите, — говорят они, — это не только не нанесло ущерба русской словесности, но, напротив, привело к беспримерному скачку в ее развитии, в результате чего она вошла в число великих мировых литератур». Однако так ли это? Кто на самом деле одержал тогда победу?
К началу XIX века Россия пришла с практически не сформировавшимся русским литературным языком. Элита говорила и писала по-французски. По-русски изящно выражать сложные мысли было весьма затруднительно. Язык русской культуры XVIII века был столь беден и архаичен (были счастливые исключения, но все-таки исключения), что его и сравнивать было смешно с уровнем развития современного ему французского и английского. «Положим, что русская поэзия достигла уже высокой степени образованности: просвещение века требует пищи для размышления, умы не могут довольствоваться одними играми гармонии и воображения, но ученость, политика и философия еще по-русски не изъяснялись; метафизического языка у нас вовсе не существует. Проза наша так еще мало обработана, что даже в простой переписке мы принуждены создавать обороты для изъяснения понятий самых обыкновенных, так что леность наша охотнее выражается на языке чужом, коего механические формы давно готовы и всем известны», — писал Пушкин. Драматический переход на русский язык русской элиты совершился после победы в Отечественной войне 1812 года. Отчасти это произошло потому, что в процессе войны сама русская знать убедилась в необходимости практикования собственного национального языка и ментального отделения от умственного законодателя тех времен — Франции. Известны были смешные случаи, когда простые русские мужики, ушедшие в партизаны и не слишком разбирающиеся в фасонах военной формы, принимали за французов русских офицеров просто потому, что те говорили на французском и не могли объясниться по-русски. Кроме того, русская элита убедилась в самоценности своей национальной культуры и цивилизации. Оказалось, что русские не только способны «побить» самого Наполеона, которому подчинилась вся Европа, но и представляют собой проект, который при условии развития может на равных конкурировать с великими мировыми державами. Российская элита ощутила интерес к построению собственной самобытной культуры и цивилизации и ощутила величие собственной истории и потенциал русского менталитета.
Любопытной иллюстрацией этого процесса были события, сопровождавшие выход «Истории государства российского», написанной Николаем Карамзиным. Восемь томов вышли из печати в начале 1818 года и мгновенно стали настолько модными, что даже те, кто не читал ничего, кроме французских романов, бросились за чтение истории России. Пушкин так вспоминал об этом: «Все, даже светские женщины, бросались читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Колумбом. Несколько времени ни о чем ином не говорили». Поразительны здесь были сразу два аспекта. Русские дамы, не читавшие ничего сложнее сентиментального романа, вдруг с энтузиазмом взялись за освоение непростых исторических текстов. И одновременно осваивать эти исторические тексты приходилось на русском.
Сам Пушкин, блестяще писавший в юности прозу и поэзию по-французски, сосредоточил свой гений исключительно на русском языке и, собственно, создал тот великий русский язык, на котором писалась вся последующая русская литература. При этом Пушкина трудно причислить к лагерю славянофилов и любителей мокроступов. Оказывается, что дело не в словах как таковых. Главным и решающим оказывается появление и признание силового поля ценности собственной национальной культуры и языка, на котором она изъясняется. При возникновении такого силового поля никакие заимствования не могут повредить русскому языку. Это как с картошкой и колорадским жуком. Если у вас сильная и здоровая семенная культура, то и вредитель ей не особенно опасен. А вот больную и истощенную зловредный жук может съесть дочиста.
Что произошло с нами сегодня, почему мы чувствуем эту корродирующую опасность чужого языка? Очевидно, что процесс, происходящий в языке, как и в XIX веке, является лишь отражением другого глобального процесса. В последние 30 лет своего существования (а может, и больше) Россия взяла курс на присоединение к Западной цивилизации, где доминирует американская культура. Фактически Соединенные Штаты Америки были признаны не просто сильнейшей цивилизацией на планете, но культурным ориентиром, в соответствие с которым надо привести все отрасли своего собственного существования. Вроде бы еще лет двадцать назад Россия продекларировала свой суверенный путь развития, но на деле все выглядело иначе. Мы пытались подражать Западу, догонять Запад и встраиваться в его иерархическую систему. Место, которое нам там отводилось, не устраивало здравомыслящих людей, но стремление стать частью Запада сохранялось. Российская элита обучала детей на Западе и перевозила туда детей и капиталы. Русская история, культура, технические и социальные достижения страны в советский период на этом фоне воспринимались как отсталые и не вызывающие интереса. Что еще могло произойти с нашим языком в подобном американоцентричном силовом поле?
Как писал Булат Окуджава:
(редактор «К» О. Власова)
Фёдор Михайлович Достоевский настоящий исследователь человеческой души, его прозвали «психологом пера» за то, что он сопереживал всем своим героям. Он — писатель, у которого получилось проникнуть в самые мрачные глубины души человека. Его влияние на духовное развитие человечества трудно недооценить, как и на литературу всего мира.
1.Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества.
2. Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтоб владеть собой.
3. Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.
4. Счастье не в счастье, а лишь в его достижении.
5. Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.
6. Страданием своим русский народ как бы наслаждается.
7. Жизнь задыхается без цели.
8. Перестать читать книги — значит перестать мыслить.
9. Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием.
10. Мир спасёт красота.
11. Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это не взаимно.
12. Писатель, произведения которого не имели успеха, легко становится желчным критиком: так слабое и безвкусное вино может стать превосходным уксусом.
13. Человек он умный, но чтоб умно поступать — одного ума мало.
14. Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камни во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели.
15. Истина без любви — ложь.
16. Ищите любви и копите любовь в сердцах ваших. Любовь столь всесильна, что перерождает и нас самих.
17. В истинно любящем сердце или ревность убивает любовь, или любовь убивает ревность.
Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.
18. Человек, умеющий обнимать — хороший человек.
19. Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!
20. Тут нужно говорить глаз на глаз… чтоб душа читалась на лице, чтоб сердце сказывалось в звуках слова. Одно слово, сказанное с убеждением, с полной искренностью и без колебаний, лицом к лицу, гораздо более значит, нежели десятки листов исписанной бумаги.
21. Душа исцеляется рядом с детьми.
22. Кто хочет приносить пользу, тот даже со связанными руками может сделать много добра.
23. В самом деле, выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток.
24. Друг мой, вспомни, что молчать хорошо, безопасно и красиво.
25. Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям и доходит совсем до скотства в пороках своих, а всё от беспрерывной лжи и людям и себе самому.
26. Большие не знают, что ребенок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет.
27. Разум — подлец, оправдает что угодно!
28. Не засоряйте свою память обидами, а то там может просто не остаться места для прекрасных мгновений.
29. Я хочу хоть с одним человеком обо всём говорить, как с собой.
30. Любить человека — значит, видеть его таким, каким его замыслил Бог.
« Перестать читать книги – значит перестать мыслить» ?
Благодаря книге мы научились читать, книга расширяет наш кругозор. Когда мы читаем, мы представляем героев произведения, вместе с ними переживаем. Иными словами, мы думаем, включаем воображение, мыслим. Из книг мы черпаем большой жизненный опыт, думаем, а как бы я поступила, будь на его месте. Читая книгу, узнаешь, какие чувства испытывает герой, чего не всегда можно заметить, например , просматривая фильм. Благодаря книгам, мы учимся понимать жизнь, находим ответы на важные вопросы, учимся рассуждать.
Люди, которые много читают, у них развита культура речи и мышление. Они свободно могут пообщаться на любую тему. Взять к примеру самого Федора Михайловича Достоевского: в детстве он не интересовался играми своих сверстников, а все свободное время занимался чтением книг. И какие произведения написал! В его произведениях есть ситуации, которые он описывал из своего жизненного опыта. Или взять известного всем с детства Александра Сергеевича Пушкина. Какой замечательный роман в стихах «Евгений Онегин»! Не каждому дано обладать таким талантом – мыслить и сочинять. Кстати Пушкин был любимым поэтом Достоевского. А еще про Достоевского говорили: «Новый Гоголь к нам явился». И таких умных писателей много.
(исп м-лы СМИ; Написано на основе информации из интернет-СМИ:)